Маленькая трилогия о футлярных людях. Анализ цикла (на примере «Маленькая трилогия» А

В 1898 году русский писатель-драматург Антон Павлович Чехов, "Маленькая трилогия" которого открыла новую тему, отражающую жизнь определенной части российского общества, вознамерился продолжить свои изыскания. Тема обещала быть достаточно обширной и писатель дал ей название "футлярщина". Обособленность, замкнутость, "свой собственный мир", в котором нет места другим людям, таковы характерные признаки "человека в футляре".

"Маленькая трилогия" Чехова, история создания

По свидетельству исследователей творчества великого писателя, идею трилогии ему подсказал Лев Николаевич Толстой. Антон Чехов, "Маленькая трилогия" которого стала "первой ласточкой", предполагал создать целую серию произведений об особенностях "футлярной жизни" людей, но ему удалось написать только три рассказа, после чего писатель разочаровался в своих творческих устремлениях. Он так отозвался о состоянии своей души: "Писать не хочется, пишешь как о надоевшей, пресной, постной еде, без вкуса и запаха..."

"Маленькая трилогия" Чехова, особенности композиции

Все три рассказа объединяет общая композиционная схема, раскрывающая суть каждого сюжета. "Маленькая трилогия" Чехова, в которую вошли три рассказа: "Человек в футляре", "Крыжовник" и "О любви", была издана в 1898 году. Трилогия заняла свое место в ряду бессмертных произведений великого русского писателя.

"Маленькая трилогия", краткое содержание

Трилогия, как и любое литературное произведение, следует определенному сюжету. "Маленькая трилогия" Чехова построена по принципу "рассказчик и слушатели", Чехов объединил троих закадычных друзей, которые за долгие годы дружбы привыкли делиться друг с другом историями из своей жизни. сельской гимназии некто Буркин, ветврач Иван Иванович Чимша-Гималайский и Алехин, образованный человек средних лет, живущий в имении своего отца, отошедшем ему по наследству.

"Человек в футляре"

"На краю села Мироносицкого, в сенном сарае старосты Прокофия, устроились на ночлег припозднившиеся охотники..." Так начинается рассказ Антона Чехова "Человек в футляре". Этими охотниками были Буркин и Иван Чимша-Гималайский. Удобно устроившись на сене, друзья разговорились. Спать не хотелось, и Буркин стал рассказывать историю своего сослуживца, учителя греческого языка Беликова.

Странный Беликов

Странный Беликов всегда ходил в утепленном ватой пальто, в галошах и с зонтом. Ходил он так в любое время года, и летом тоже. Свои личные вещи учитель тщательно упаковывал в специальные чехлы и чехольчики. Часы, перочинный ножик, табакерку раскладывал по коробочкам, которые всегда носил с собой. Столь необычные действия образованного и еще не старого человека объяснялись его желанием оградить себя от влияния внешней среды, он рассуждал так: "...а вдруг произойдет что-то такое-этакое...".

Беликов планомерно создавал свою защиту, а весь город потешался над незадачливым учителем, считая его причуды признаком легкого сумашествия. Но поскольку преподавателем он был хорошим, успеваемость гимназистов по его предмету не вызывала нареканий, то его и не трогали. Жил Беликов один, жениться боялся, иначе ведь и жену пришлось бы поместить в чехол.

Но вот в гимназию пришел новый учитель - преподаватель географии и истории Михаил Коваленко. Он недавно приехал в город вместе со своей сестрой, Варенькой, очаровательной особой неполных тридцати лет, улыбчивой непоседой. Вся гимназия была покорена веселым нравом Вареньки, не избежал этой участи и Беликов. Он даже стал иногда гулять с молодой женщиной, а прогуливаясь, доказывал ей с мрачным видом, что "брак - это чрезвычайно серьезная вещь". Варенька слушала его не очень внимательно, а вскоре нравоучения ей и вовсе надоели.

Однажды Беликов встретил Мишу Коваленко и Вареньку, когда они катались на велосипедах. Выглянув из своего футляра, он увидел двух счастливых свободных людей, и весь мир для него перевернулся. Потрясенный Беликов на следующий день пришел в дом Коваленко, желая доказать, как это неразумно - кататься на велосипеде, неприлично и опасно, некрасиво и унизительно. Вареньки дома не было, а Михаил взял да и спустил своего коллегу с лестницы.

А тут и Варенька подошла. Она весело рассмеялась, увидев, как Беликов кувыркается по ступенькам. А тот был настолько потрясен случившимся, что едва добрался до дома и слег. Проболел месяц, да и умер от душевного расстройства. На похоронах все желали ему "царства небесного", а про себя думали: "Ну наконец-то человек получил настоящий футляр, который теперь оградит его от любых неприятностей".

Крыжовник

"Маленькая трилогия" Чехова содержит еще один рассказ о "футлярной" жизни простого человека. Однажды Буркин и Иван Иванович Чимша-Гималайский, прогуливаясь вдоль поля, решили зайти к своему приятелю, Павлу Константиновичу Алехину. Тот радушно встретил старых знакомых, пригласил в сад. Сидели друзья среди разросшихся кустов крыжовника, и Чимша-Гималайский рассказал историю своего брата Николая Ивановича.

Герой рассказа с девятнадцати лет работал в казенной палате за небольшое жалование и едва И как у всякого материально стесненного человека, у него была мечта. Николаю Ивановичу хотелось иметь свое имение, хороший дом, а главное, чтобы в саду рос крыжовник. Не то чтобы он любил варенье из спелых ягод, а вот просто мечталось ему об этом. Годы шли, и все время перед глазами чиновника стояли кусты крыжовника. Чтобы когда-нибудь купить имение, Николай Иванович экономил каждую копейку, часто ему есть было нечего, все деньги он складывал в коробку и прятал ее в тайник.

Когда подошло время заводить семью, Николай Иванович посватался к вдове, богатой и очень некрасивой, со скверным характером. К тому же она была старше его чуть ли не на двадцать лет. Свадьбу играть не стали - из соображений экономии, а все деньги жены Николай Иванович положил в банк. Жили впроголодь, ходили в чем попало, детей не рожали. От такой жизни женщина вскоре умерла.

Исполнение мечты

Николай Иванович приобрел небольшую усадьбу с чахлыми деревьями в саду и зажил в свое удовольствие. Первым делом он купил двадцать кустов крыжовника и засадил ими все вокруг. Потом затеял тяжбу с расположенным неподалеку заводом, который, по его разумению, отравлял воздух, и крыжовник от этого не рос. Судебные разбирательства были бесконечными и разорительными для Николая Ивановича. И все же он чувствовал себя счастливым человеком, когда по утрам выходил в сад и смотрел на кусты крыжовника.

Через два месяца Николай Иванович заболел, у него обнаружился рак желудка. Плохое питание в течение многих лет, нервные расстройства, бессоница - все это не прошло даром. Когда он уже не мог встать с постели, и смерть должна была вот-вот наступить, прислуга внесла в комнату полную тарелку спелого крыжовника. Николай Иванович на него даже не взглянул.

О любви

И, наконец, "Маленькая трилогия" Чехова завершается рассказом о любви. С утра зарядил дождь. Павел Константинович Алехин позвал к завтраку своих приятелей Ивана Чимша-Гималайского и Буркина, которые со вчерашнего дня находились у него в гостях. За кофе с ликером начался разговор о том о сем, и Алехин поведал друзьям историю любви, которая произошла с ним в молодости.

Однажды Павла Константиновича избрали окружным судьей как образованного человека, знающего языки и хорошо разбирающегося в юриспруденции. В суде он познакомился с заместителем председателя, Дмитрием Лугановичем, и между ними возникли добрые приятельские отношения. Как-то после запутанного разбирательства, длившегося два дня подряд, когда все порядком утомились, Луганович пригласил Алехина на обед к себе домой.

Так Павел Константинович познакомился с Анной Алексеевной, женой Лугановича, молодой женщиной двадцати двух лет, интеллигентной, красивой. Он сразу почувствал в Анне родственную душу. За обедом говорили о разных пустяках, веселились, все трое прекрасно понимали друг друга, как будто были знакомы много лет. Алехин заметил, что между супругами существует полное взаимопонимание, и немало этому удивился, поскольку Анна Алексеевна со своей утонченностью и глубокой внутренней культурой была на голову выше простого и поверхностного Дмитрия Лугановича.

В тот же день Павел Константинович осознал, что Анна занимает все его мысли, старался вспомнить каждое ее слово, каждый взгляд. Тогда он еще не догадывался, что молодая женщина тоже пребывала в легком смятении после того, как Алехин откланялся и ушел к себе домой. Между ними протянулись невидимые нити, соединившие их души.

С тех пор Алехин стал часто бывать в доме Лугановичей, сдружился с ними и старался всячески быть полезным. Дмитрий и Анна тоже не оставались в долгу, предлагали помощь деньгами, когда Павел Константинович испытывал трудности с выплатой долгов, оставшихся еще от отца. Но для него было важно другое, ему хотелось ежеминутно видеть сияющие глаза Анны, слышать ее голос, быть с ней рядом.

Оба были уже влюблены друг в друга, но каждый понимал, что давать волю чувствам нельзя, это сделает несчастными всех окружающих и в конечном итоге разрушит семью Лугановичей и жизнь самого Алехина. Приходилось сдерживаться, ни Павел Константинович, ни Анна не позволяли любви вырваться на волю, держали ее в прочном футляре.

И только однажды, когда Анна Алексеевна уезжала в Крым на лечение, Алехин, оказавшись в купе поезда с ней наедине, смог обнять любимую женщину, поцеловать ее. Она ответила ему, обливаясь слезами, влюбленные провели вместе несколько счастливых минут и затем расстались навсегда.

"Маленькая трилогия", анализ

Творчество Антона Павловича сообразно его времени, в конце 19 века проблем в жизни российского общества было предостаточно. "Маленькие трилогии" Чехова могли быть созданы на любую тему, у писателя большинство рассказов можно объединять по тематическому признаку. И если бы писатель не разочаровался в сути своих исследований и продолжал творить, то мы получили бы еще много произведений на "футлярную" тему. И "маленькие трилогии" Чехова вполне могли бы стать "большими трилогиями".

В 1898 г. в печати появились три чеховских рассказа — «Человек в футляре», «Крыжовник» и «О люб-ви», объединенных не только общим авторским замыс-лом, но и сходной композицией («рассказ в рассказе»). Уже само название первого произведения этого цикла знаменательно. Оно построено на явном про-тивопоставлении, антитезе: человек и футляр. Бели-ков прячется от мира, максимально ограничивая свое пространство, предпочитая широкой и вольной жизни тесный и темный футляр, который стано-вится символом обывательской косности, равноду-шия, неподвижности. В Беликове, учителе древне-греческого (мертвого) языка, есть что-то мертвенное, нечеловеческое. Лишь когда он уже лежал в гробу, «выражение у него было кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что, наконец, его поло-жили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет». Однако смерть Беликова еще не означала победы над беликовщиной...

Брат Ивана Ивановича (одного из рассказчиков), «добрый, кроткий человек», осуществив мечту своей жизни и купив усадьбу, становится похожим на свинью («Крыжовник»). Его история дает основание рассказчику вступить в полемику с идеей одного из народных рассказов Л. Толстого: «Принято говорить, что человеку нужно только три аршина земли. Но ведь три аршина нужны трупу, а не человеку... Че-ловеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа». Так художественный образ прост-ранства становится одним из основных способов вы-ражения авторской концепции. Узкому, замкнутому пространству (футляр, три аршина, усадьба) проти-вопоставляется невиданно широкий простор — весь земной шар, необходимый свободному человеку.

Заключает маленькую трилогию рассказ «О люб-ви», в котором продолжается исследование пробле-мы «футлярности». Еще в «Крыжовнике» Иван. Ива-нович говорил: «...эти усадьбы — те же три аршина земли. Уходить из города, от борьбы, от житейского шума, уходить и прятаться у себя в усадьбе — это не жизнь, это эгоизм». Слова эти имеют прямое отношение к Алехину, который сам рассказывает о себе. Жизнь, которую Алехин избрал для себя, — тот же футляр. Он, похожий более на профессора или художника, чем на помещика, почему-то счи-тает необходимым жить в тесных маленьких комна-тах (узкое пространство), хотя в его распоряжении целый дом. Даже мыться ему некогда, а говорить он привык только о крупе, сене и дегте... Материал с сайта

Алехин боится перемен. Даже большая, настоя-щая любовь не в состоянии заставить его сломать устоявшиеся нормы, пойти на разрыв со сложивши-мися стереотипами. Так постепенно он сам обедня-ет, опустошает свою жизнь, становясь подобным — не в деталях, а по сути — героям «Человека в фут-ляре» и «Крыжовника».

Расположение рассказов в «трилогии» было тща-тельно продумано Чеховым. Если в первом из них «футлярность» показана и разоблачена прямо и, так сказать, наглядно, то в последнем речь идет о скрытых и, быть может, еще более опасных формах бегства человека от действительности, жизни, любви, счастья...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• маленькая трилогия чехова история создания
• анализ трелогии
• схожесть в трилогии чехова
• Чехов трилогия
• мини сочинение по трилогии чехова

Всю трилогию объединяют три героя-рассказчика, товарищей по охоте: Буркин, Иван Иванович и Алёхин, причем каждый из героев рассказывает одну из трёх историй.

«Человек в футляре» («Русская мысль», , № 7)

«Человек в футляре» открывает трилогию. Здесь наиболее ярко и открыто выражена тема «футлярной жизни». Образ Беликова во многом гротескный, а название во многом задаёт тон и тему всему циклу. Эту историю мы слышим от Буркина - сослуживца Беликова.

«Крыжовник» («Русская мысль», , № 8)

«Крыжовник» - второй рассказ трилогии, тема «футлярности» присутствует в нем в более тонком виде, чем в первом рассказе. В этот раз Иван Иванович Чимша-Гималайский повествует историю жизни своего брата Николая.

«О любви» («Русская мысль», , № 8)

«О любви» - последний рассказ трилогии. В нем основная тема трилогии звучит наиболее тонко. Как видно из названия, это история о любви: историю своих отношений с Анной Алексеевной Луганович рассказывает Алёхин.

Критики о трилогии

Вся трилогия была высоко оценена критиками. Измайлов отметил положительные изменения в творчестве Чехова Богданович писал о трилогии, что хоть между тремя рассказами нет явной связи, в ней «обрисовывается среда, где властвует человек в футляре». По мнению Скабичевского чеховские рассказы выступают против популярного в конце XIX века понятия «среда заела» и говорят о том, что среду эту создают сами люди своим бездействием, боязнью чего-то нового, своей «футлярностью».

См. также

Напишите отзыв о статье "Маленькая трилогия"

Примечания

Отрывок, характеризующий Маленькая трилогия

– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.

Классическим примером прозаического цикла может служить Чеховская композиция из трех рассказов (при журнальной публикации пронумерованных латинскими цифрами), смысл которых заметно обедняется и несколько меняется при раздельном их восприятии: «Человек в футляре», «Крыжовник», «О любви».

Конструктивным моментом взаимосвязи самостоятельных художественных целых здесь выступает композиционный принцип «рассказа в рассказе», а рассказчики (оказывающиеся в свою очередь героями для повествователя) выступают сквозными персонажами цикла.

Если бы смысл первой части цикла сводился к саркастическому изобличению «футлярности», «беликовщины», то можно было бы констатировать, что литературоведу в этом случае анализировать по сути дела уже нечего. Разве самим Буркиным, излагающим историю «человека в футляре», не сделаны соответствующие наблюдения, обобщения, выводы? Разве характер Беликова нуждается в нашей дополнительной оценке или переоценке?

В самом деле, экспрессивно-символическая детализация образа, которую в иных случаях исследователю приходится фиксировать и выявлять по крупицам, рассказчиком Буркиным уже осуществлена и проинтерпретирована. При этом эстетическая позиция саркастически настроенного Буркина совпадает с иронией автора в «Смерти чиновника» или в финале «Ионыча». Но в этот раз Чехову понадобился посредник, рассказывающий историю персонаж, наделенный к тому же достаточно карикатурной внешностью:

Это был человек небольшого роста, толстый, совершенно лысый, с черной бородой чуть не по пояс. Карикатурность этого портрета оттеняется контрастным обликом его собеседника, превращающим их в своего рода «карнавальную пару»: высокий худощавый старик с длинными усами. (Напомним, что и сам Беликов оказался героем карикатуры «Влюбленный антропос.)

Внимание к внешнему облику рассказчика, совершенно избыточное для повествования о «футлярности» Беликова, вынуждает нас предполагать несводимость авторской позиции к той, которую вполне определенно занимает Буркин. «Субъект сознания, — писал Б.О.Корман, — тем ближе к автору, чем в большей степени он растворен в тексте и не заметен в нем»; и напротив, «чем в большей степени субъект сознания становится определенной личностью со своим особым складом речи, характером, биографией (не говоря уже о внешности. — В. Г.), тем в меньшей степени он непосредственно выражает авторскую позицию».

Относительная узость кругозора рассказчика состоит, например, в том, что он легко и самонадеянно отделяет себя от тех, о ком он говорит: ...а сколько еще таких человеков в футляре осталось, сколько их еще будет! Между тем патетический гимн свободе, звучащий из уст самого Буркина, неожиданно выдает ограниченность, некоторого рода «футлярность» его собственного мышления:

Никому не хотелось обнаружить этого чувства удовольствия, — чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, еще в детстве, когда старшие уезжали из дому, и мы бегали по саду час-другой, наслаждаясь полною свободой. Ах, свобода, свобода! Даже намек, даже слабая надежда на ее возможность дает душе крылья, не правда ли?

Столь инфантильное переживание свободы как краткосрочной вседозволенности в отсутствие старших, робкое чаяние лишь намека на такую возможность объясняет «футлярную» реакцию Буркина на горькие обобщения его собеседника: — Ну, уж это вы из другой оперы, Иван Иваныч. <...> Давайте спать. (Отметим, что мотив сна — распространенная в чеховских текстах аллюзия неподлинного существования, тогда как бессонница обычно свидетельствует о напряженности внутренней жизни героя.)

А разве то, что мы живем в городе в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт — разве это не футляр? А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорим и слушаем разный вздор — разве это не футляр?

Но эти слова не могут служить исчерпывающим выражением собственной позиции автора, поскольку также вложены в уста действующего лица, изображенного субъекта речи.

Иван Иваныч — тоже посредник, но уже не между героем (Беликовым) и автором, как Буркин, а между героем и читателем. Внимательный слушатель рассказа о Беликове — это как бы образ читателя, введенный внутрь произведения. Не случайно он высказывается от имени некоторого «мы».

Если Буркин, иронически дистанцируясь от Беликова, ограничился саркастической интерпретацией своего рассказа, то Иван Иваныч, включая и самого себя в число людей, обремененных «футлярностью», драматизирует ситуацию:

Видеть и слышать, как лгут <...> сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, — нет, больше жить так Невозможно!

Однако Иван Иваныч — всего лишь один из героев произведения, таящего в себе своеобразный «эффект матрешки»: нравственный кругозор Ивана Иваныча шире, чем сарказм Буркина (который, в свою очередь, шире юмористического смеха Вареньки над Беликовым), но уже авторской нравственной нормы. Для выявления этой последней необходимо сосредоточиться на «смысловом контексте», возникающем «на границах отдельных составляющих» цикла.

В «Крыжовнике» функция рассказчика переходит к Ивану Иванычу, и он предлагает нам весьма драматическую картину жизни.

Правда, герой его истории — Чимша-Гималайский младший — пополняет ряд саркастических чеховских персонажей, однако рассказ Ивана Иваныча оборачивается его личной исповедью: Но дело не в нем, а во мне самом. Я хочу вам рассказать, какая перемена произошла во мне...

Изложение истории брата начинается с картины их вольного, здорового детства. Акцентируется душевная близость героев, не вполне исчезающая с годами. Непосредственно вслед за шаржированным по-гоголевски портретом брата-помещика, заканчивающимся словами того и гляди хрюкнет в одеяло, следует: Мы обнялись и всплакнули от радости и от грустной мысли, что когда-то были молоды, а теперь оба седы, и умирать пора.

Иван Иваныч всматривается в новый характер Николая Иваныча, как в зеркало: Я тоже за обедом и на охоте поучал, как жить, как веровать, как управлять народом и т. д. В ту ночь рассказчик переживает драматический катарсис. Ощущая себя субъектом широкой внутренней заданности бытия (знаменитое: Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа), Иван Иваныч в постыдном довольстве брата прозревает узость внешней данности повседневного быта. Он постигает несогласуемость, несовместимость этих параметров человеческой жизни.

В этом переживании рождается своего рода формула чеховского драматизма: ...нет сил жить, а между тем жить нужно и хочется жить! (как Гурову, Анне Сергеевне из «Дамы с собачкой» и многим другим героям писателя).

Второй «рассказ в рассказе» практически не требует интерпретации. Точки над i убедительно расставляются самим Иваном Иванычем. Две пятых текста отданы обрамлению этой исповедальной истории, что никак не позволяет вполне отождествить авторскую позицию с итоговыми суждениями рассказчика.

Об антагонизме между автором и рассказчиком, по-видимому, не может быть речи, однако не только младший, но и старший Чимша-Гималайский проявляет узость нравственного кругозора, провозглашая драматизм нормой жизни: Счастья нет, и не должно его быть...

При виде счастливого человека мною овладело тяжелое чувство, близкое к отчаянию, — говорит Иван Иваныч. Он не вполне осознает, что довольство брата — всего лишь мнимое счастье чисто «внешнего» человека, выродившейся псевдоличности. Занятая же им самим «экзистенциалистская» позиция отчаяния, чутко уловленная Чеховым в атмосфере эпохи, не оставляет в жизни места для чувства радости бытия.

А между тем такого рода радость по воле автора постоянно дает о себе знать в обрамлении основной истории. То охотники проникаются любовью к этому полю и думают о том, как велика, как прекрасна эта страна. То Алехин искренне радуется гостям, а те восхищены красотой горничной Пелагеи. Пожилой Иван Иваныч с мальчишеским увлечением и восторгом плавает и ныряет под дождем среди белых лилий. Алехин с видимым наслаждением ощущает тепло, чистоту, сухое платье, легкую обувь, радуется разговору гостей не о крупе, не о сене, не о дегте.

Не только об Алехине, но и о Буркине (и даже как будто о незримо присутствующих авторе и читателе) сказано: Хотелось почему-то говорить и слушать про изящных людей, про женщин (в устах же Ивана Иваныча женщины — глупые и праздные). Своего рода формулой ощущения живой радости бытия, не заслоненной, не вытесненной драматизмом исповеди, звучит: ...и то, что здесь теперь бесшумно ходила красивая Пелагея, — это было лучше всяких рассказов.

Иван Иваныч отвергает радости жизни с жестко моралистической позиции. Впрочем, и в самом деле, не служат ли всякого рода радости своеобразными «футлярами» счастливых людей, глухих к страданиям тех, кто несчастен? Постараемся извлечь обоснованный чеховский ответ на этот вопрос из трилогии в целом как циклического образования. Пока же отметим некоторые особенности нравственной позиции рассказчика в «Крыжовнике».

Драматический максимализм Ивана Иваныча (для меня теперь нет более тяжелого зрелища, как счастливое семейство, сидящее вокруг стола и пьющее чай) не безобиден для окружающих. Он несет в себе не только жажду добра, но и тонкий яд отчаяния. На это указывает, в частности, тесная связь на уровне фокализации финальных ситуаций первого и второго рассказов.

В концовке «Человека в футляре» Буркин, рассказав историю Беликова, быстро засыпает, а разволновавшийся, невыговорившийся Иван Иваныч все ворочался с боку на бок и вздыхал, а потом встал, опять вышел наружу и, севши у дверей, закурил трубочку. В финале же «Крыжовника» облегчивший свою душу Исповедью отчаяния Чимша-Гималайский укрывается с головой (как Беликов!) и засыпает, после чего повествователь замечает:

От его трубочки, лежавшей на столе, сильно пахло табачным перегаром, и Буркин долго не спал и все никак не мог понять, откуда этот тяжелый запах.

Показательно, что повествователь не демонстративно, но вполне очевидно меняет свою позицию тем, что в этот раз бодрствует с Буркиным, а не с Иваном Иванычем. Показательно и то, что тяжелый запах, ассоциирующийся с тягостными мыслями хозяина трубочки, с его драматической исповедью, отравляет иной запах, говорящий о простых радостях бытия, — за две фразы до процитированной концовки сообщалось: ...от их постелей, широких, прохладных, которые постилала красивая Пелагея, приятно пахло свежим бельем.

Следует отметить и то, что Иван Иваныч, разуверившись в личном счастье, утрачивает доверие к возможностям человеческой личности вообще, возлагая свои надежды лишь на неведомое сверхличное начало бытия: ...а если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом.

Повествователь при этом явственно «отстраняется» от этого тезиса (столь понравившегося Толстому), замечая некое несоответствие коммуникативного поведения: герой проговорил это так, как будто просил лично для себя. В этом замечании нет никакого упрека, но в нем сквозит подспудная авторская мысль о том, что любой смысл коренится в личном бытии человека. Чехов, как показывает заключительный текст трилогии (и общий контекст его творчества), не знает ничего более разумного и великого.

Исповедь Алехина, составляющая третий рассказ цикла, весьма драматична. Зерно этого драматизма, как и в написанной год спустя «Даме с собачкой», составляет нереализованность личной тайны: Мы боялись всего, что могло бы открыть нашу тайну нам же самим (слово тайна еще трижды встречается в речи Алехина).

Обрамление рассказываемой истории не вступает в противоречие с эстетической ситуацией «рассказа в рассказе», как это было в «Крыжовнике», однако в самих рассуждениях главного героя немало противоречивого. Противоречие состоит, например, в том, что, по мнению Алехина (подчеркнем: не автора!), нужно объяснять каждый случай в отдельности, не пытаясь обобщать, но сам Алехин завершает свою историю как раз обобщением.

Заявив в самом начале, что в любви важны вопросы личного счастья (и тем самым косвенно вступая в спор с Иваном Иванычем), Алехин в конце своего монолога, подобно рассказчику «Крыжовника», утверждает: Я понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье... А далее прибавляет: ...или не нужно рассуждать вовсе, — чем дискредитирует высшее как источник рассуждений.

Вся внутренняя жизнь Алехина в его отношениях с Анной Алексеевной пронизана обычным для зрелой чеховской прозы драматическим противоречием между личностью героя и его характером: Я любил нежно, глубоко, но я рассуждал... Первое идет от личности, второе — от характера как способа адаптации этой личности к обстоятельствам. «Футлярность» саркастических персонажей двух первых историй состоит как раз в поглощенности, подавленности когда-то живой личности — «скорлупой» характера (не случайно оба, по воле автора, умирают).

Рассогласованность алехинского характера и его личности проявляется, например, в следующем: работа в имении у него кипела неистовая, но, принимая в ней самое деятельное участие, он при этом скучал и брезгливо морщился. Но эта рассогласованность по-чеховски свидетельствует о наличии у героя живого человеческого «я».

В этом и заключается его (подтверждаемое любовью Анны Алексеевны) преимущество перед Лугановичем, который держится около солидных людей, вялый, ненужный, с покорным, безучастным выражением, точно его привели сюда продавать. Называя Лугановича добряком, Алехин сопровождает эту характеристику парадоксальным разъяснением: ...один из тех простодушных людей, которые крепко держатся мнения, что раз человек попал под суд, то, значит, он виноват.

Приверженность Лугановича к выражению мнения в законном порядке, на бумаге со всей очевидностью говорит читателю трилогии, что перед ним «футлярный» человек — вариант Беликова, все же решившегося жениться. Но сам рассказчик Алехин этого не осознает, характеризуя мужа Анны Алексеевны как милейшую личность.

Скрытая авторская ирония дает себя знать и в приверженности героя-рассказчика к теме сна (сон у Чехова практически всегда аллюзивно сопряжен с духовной смертью). Еще в предыдущем рассказе Алехину сильно хотелось спать. Теперь же он увлеченно повествует о том, как спал на ходу, как поначалу, ложась спать, читал на ночь, а позднее не успевал добраться до своей постели и засыпал в сарае, в санях или где-нибудь в лесной сторожке. Заседания окружного суда представляются Алехину роскошью после спанья в санях. При этом он жалуется Анне Алексеевне, что в дождливую погоду дурно спит.

Однако в целом рассказ Алехина заметно ближе к авторской манере зрелого Чехова, чем рассказы Буркина и Чимши-Гималайского. Близость эта состоит «в отказе от миссии учительства», в том, что «Чехов не навязывал никакого постулата», а «моральная требовательность обращалась им прежде всего на себя»

Эти слова вполне применимы и к Алехину — рассказчику, индивидуализирующему собственную историю любви как отдельный случай, тогда как первые два рассказчика трилогии резко порицают своих персонажей, решительно обобщают и вообще «учительствуют»:

Буркин — учитель по профессии, а Иван Иваныч страстно проповедует (кстати, его патетическое восклицание: Не давайте усыплять себя! <...> не уставайте делать добро! — весьма неуместно обращено к наработавшемуся за день Алехину, у которого от усталости слипались глаза).

И все же несомненна некоторая авторская отстраненность от сонного Алехина, который не вникал в смысл речи Ивана Иваныча и только радовался разговору о чем-то, что не имело прямого отношения к его жизни. Очевидна она и в отношении двух других рассказчиков. И хотя в доведении до читателя всех трех рассказов имеется немалая доля внутреннего согласия повествователя с каждым из них, жизненные позиции рассказывающих героев далеки от осуществления нравственной нормы авторского сознания.

В поисках текстуальных следов этого «облеченного в молчание» (Бахтин) сознания обратим внимание на то, что объединяет всех без исключения персонажей цикла. Общей для них в той или иноймере оказывается жизненная позиция уединенного существования, в чем и состоит, по-видимому, наиболее глубокий смысл явления «футлярности». Знаменательна фраза из «Крыжовника», сводящая в пределах одного кадра фокализации всех трех героеврассказчиков: Потом все трое сидели в креслах, в разных концах гостиной, и молчали.

Тюпа В.И. — Анализ художественного текста — М., 2009 г.

Антон Павлович Чехов–русский писатель конца 19 века, гений краткой формы, автор известного изречения «краткость – сестра таланта», автор множества лаконичных рассказов, повестей и пьес. Одним из популярнейших творений Чехова является цикл «Маленькие трилогии». Завершающим произведением этого цикла является произведение «О любви».

История данного рассказа, написанного А.П. Чеховым в 1898 году, берет свое начало в биографии писателя. В образе Анны Алексеевной, в которую влюблен главный герой, Алехин, угадывается личность Лидии Александровны Авиловой – русской писательницы и мемуаристки. Она была представлена Чехову Сергеем Николаевичем Худяковым – издателем «Петербургской газеты». В то время, как писала сама Лидия Александровна в своих мемуарах, она знала все написанное Чеховым наизусть.

На момент первой встречи с Чеховым, Авилова была женой Михаила Федоровича, который не мог понять её увлечения писательством и литературой. Мужа она выбрала, «как вещь», и испытывала к нему глубокое уважение, но о любви не могло быть и речи. Авилов знал о переписке своей жены и Антона Павловича, и даже читал некоторые из писем. Чехов помогал Анне Алексеевне в публикации её работ, выступал как рецензент и персональный критик. Теплая переписка сменялась редкими и зачастую неожиданными встречами. Всю глубину отношений между Чеховым и Авиловой раскрывают её воспоминания в «А. П. Чехов в моей жизни», опубликованные лишь в 1940 году. Любовные переживания писателя нашли отражение и в его творчестве. Рассказ «О любви» — это художественное выражение глубокого и непреодолимого чувства, которое испытывал Антон Павлович Чехов к Лидии Александровне Авиловой.

Жанр и направление

Антон Павлович Чехов, как уже было сказано, – мастер краткой литературной формы. Его любимый жанр – это емкий рассказ-миниатюра, в котором заложена глубокая философия авторской мысли. Жанровая особенность произведений Чехова помогает в раскрытии реалистического метода. Как известно, писатель работал в русле реализма. Деталь – важнейший элемент чеховского рассказа, помогла прозаику достичь гармонии между малой «рассказной» формой и глубоким реалистическим содержанием.

Рассказом «О любви» завершается цикл «Маленькая трилогия» (название не авторское, дано исследователями), объединенный сквозной чеховской темой жизни «человека в футляре». Главные герои — повествователи своих историй, каждый из них является главным в своей части цикла.

Суть

О чем же повествует данное творение Чехова? Как ни удивительно, название исчерпывающе отражает основную линию произведения – любовную.

Сюжетной основой является история одного из героев «Маленькой трилогии» — Павла Константиновича Алехина. Павел учился в университете, а после смерти отца был вынужден заняться его имением в Софьине, чтобы погасить отцовские долги. Работа на земле, с крестьянами тяготила молодого человека, привыкшего к культурному обществу. Постепенно Алехин отказывался от роскоши, что нашло отражение в его бытовых привычках. Вскоре главный герой был произведен в мировые судьи, и на одном из судов он познакомился с добрым и простодушным Дмитрием Лугановичем. На обеде у нового приятеля Алехин встретил жену Дмитрия – Анну Алексеевну, оставившую о себе яркое впечатление в сознании дворянина. По мере общения с красивой и умной женщиной Алехин стал понимать, что его любовное чувство к ней отнюдь не безответно. В то же время главного героя мучило чувство вины перед семьей Лугановичей, ведь и муж, и жена были очень благосклонны к нему. Однако, ни Анна, ни Павел не признавались друг к другу в своих чувствах.

Чувство недостижимости счастья в запретной любви стало в последствие мучить Анну Алексеевну. Она легко раздражалась и даже лечилась от нервного расстройства. Ее отношение к Алехину изменилось. На тот момент мужу Анны пришло повышение до председателя одной губернии, супругам предстоял переезд. В сцене проводов Анны Луганович и наступила развязка этого негласного романа. В купе поезда произошло слезное объяснение между Павлом и Анной, после которого они расстались навсегда, а к главному герою пришло осознание упущенного счастья.

Композиция

Композиционной характерной чертой чеховского повествования считается приём «рассказа в рассказе», к которому создатель зачастую обращается. Данный приём дает возможность автору достичь одновременно и объективности изложения, и экономии языковых средств.

Подобная структура композиции свойственна многим произведениям Чехова: сначала говорится о конкретной ситуации или случае из жизни. Упоминание этой ситуации служит толчком к ассоциативному переходу в основное повествование (обычно монолог) главного героя.
К примеру, анализируемый нами текст начинается с упоминания Павла об истории взаимоотношений повара-пьяницы Николая и красивой Пелагеи, которая терпела от первого оскорбления и побои. Небольшая обеденная зарисовка перетекает в рассуждения Алехина о смысле и вопросах любви. Данный прием позволяет плавно ввести читателя в ткань произведения и только затем начать основное повествование.

Концовка служит обрамлением художественного центра произведения. В литературную кайму искусно вплетены маркеры настроения главного героя — перемена погоды за окном. Историю своей любви Алехин начинал, когда «в окна было видно серое небо и деревья», но в конце рассказа «дождь перестал и выглянуло солнце», свидетельствуя о душевном очищении мужчины.

Главные герои и их характеристика

Краткая форма повествования предполагает небольшое количество действующих лиц. А.П. Чехову для сюжета важны два-три персонажа. Часто выбирается рассказчик, чье описание перо автора детально прорисовывает.

1. Алехин Павел Константинович - главный герой. В самом рассказе «О любви» отсутствует подробное описание портрета мужчины. Оно дано Чеховым в «Крыжовнике». Автор описывает Павла, как сорокалетнего мужчину, больше напоминающего художника или же ученого, нежели представителя помещичьего сословия. По происхождению Павел — дворянин, но задолженности отца оставляют его без средств к существованию. «Белоручка», не привыкший к физическому труду, Павел тяготится работой в имении. Жизнь в Софьине заставляет Алехина забыть о культуре и образованности. Одно из характерных качеств Павла – трудолюбие, помогает ему стать мировым судьей в своей местности. Благодаря этой должности Алехин знакомится с Дмитрием Лугановичем, в чью жену он влюбляется далее. В целом образ Павла Алехина – это образ несчастного и одинокого помещика, который не может решиться на ответственный шаг, потому что боится потерять хорошую репутацию.
2. Дмитрий Луганович – хороший приятель и друг главного героя, товарищ председателя окружного суда и состоятельный дворянин. В начале рассказа Алехин описывает своего благодетеля как доброго и простодушного человека, но уже в середине размышляет, почему Анна Алексеевна вышла замуж за такого непримечательного и скучного человека.
3. Анна Алексеевна Луганович – жена Дмитрия Лугановича, помещица, мать двоих детей. Портрет Анны Алексеевны так же дан глазами Алехина. По его описанию становится ясно, что такая женщина, как Анна Алексеевна, ему раньше никогда не встречалась. Он «сразу почувствовал в ней существо близкое». Героиня, подобно своему мужу, обладает добротой и заботится об Алехине. В отличие от Господина Лугановича, Анна молода и умна. Чувство Павла Алехина не остается безответным – он всегда видел по глазам Анны, что она ждала встречи с ним. Так же, как и главный герой, не давала воли своему чувству, боясь потери положения, мужа, детей, и, в конце концов, лжи, которая была бы неудобна им обоим.

Темы

Одной из главных тем рассказа «О любви» является тема человеческого счастья и его недостижимости. Герои Чехова живут оседлой, комфортной жизнью. Оковы подобного образа даже не жизни, а существования настолько прочны, что даже такое сильное чувство, как любовь, не способно заставить героев выйти из зоны комфорта. И Алехин, И Анна Алексеевна испытывают страдания – об этом свидетельствует эмоциональная сцена их прощания, но счастье для героев остается навсегда упущенным.

Размышления Павла дают ответ на вопрос «почему счастье в любви было невозможно для этих двух героев?». Они слишком много задавались вопросами о том, насколько правильно любить, либо будучи влюбленным в чью-то жену, либо будучи замужем за хорошим и добрым человеком, имея при этом двоих детей. Только позже Алехин понимает, что безграничное и довлеющее над ним чувство не поддается законам, не вписывается в рамки и не терпит многочисленных вопросов. Счастье находится вне категорий греха и добродетели. Рассуждения – лишь помеха высшему чувству, но для чеховских персонажей эта истина открывается слишком поздно.

Проблемы

Проблематика рассказа «О любви» отображает известную чеховскую тему «человека в футляре». Раскрываясь с необычной стороны, «футлярность» присутствует в образах всех героев произведения.

1. Павел Алехин – это дворянин, осевший в отцовском имении. Деревенская жизнь постепенно меняла перспективный ум и способности молодого человека. Укоренившиеся привычки повлияли и на характер. Главный герой, оказывается, слаб в принятии судьбоносного решения и отказывается от огромной ответственности, которою влечет признание в своих чувствах. Павлу легче потерять любимую женщину, чем разорвать оковы собственного футляра.
2. Господин Луганович так же является модификацией образа «футлярного» человека. «Футлярность» Лугановича проявляется в ограниченности его ума и безучастном отношении к интеллигентному обществу. Тип человека, который олицетворяет Луганович, не порицается и не отвергнут обществом. Напротив, Дмитрий успешный делец, но отсутствие духовного развития контрастирует с чувственностью и умом его жены Анны, создавая впечатление о нем, как о человеке, привыкшему плыть по течению и равнодушному не только к светскому обществу, но и к семейному счастью.
3. Анна Алексеевна так же предпочитает «футлярное» существование радикальным переменам во имя собственного счастья. Героиня, испытывая любовь к Павлу, не хочет жертвовать близкой и понятной ей жизнью, любовью к детям, репутацией, родственными связями… Новая жизнь – как синоним неизвестности, пугает ее, и в Анне, как и в Алехине, так же не оказывается достаточно сил для принятия решения. Мучительная любовь выливается в невроз героини, и она успевает скрыто упрекнуть Павла в повседневных диалогах.

Таким образом, в проблематике рассказа «О любви» очень тонко подчеркнута основная тема «Маленькой трилогии» — проблема «человека в футляре», основными характеристиками которого в данном случае выступают нерешительность и отсутствие порыва к переменам для возделывания собственного счастья.

Смысл

Что же хотел сказать Чехов рассказом «О любви»? Идея чеховской мысли заключается в обличении человеческих слабостей, которые не позволяют герою самому следовать за голосом сердца. Автор показывает людей, чья воля скована внешними обстоятельствами, но сам человек может быть достаточно сильным, чтобы преодолеть общепринятые нормы и пожертвовать хорошим положением в обществе. Главные герои же, напротив, оказываются слабыми и следуют общепринятой морали.

Основная мысль, заложенная Чеховым, раскрывает идею о том, как человек может убить высокое, светлое чувство, следуя общественным законам. Добропорядочность не гарантирует счастья, а счастье может показаться лишь призрачным ощущением любви и уйти, не оставив и следа. Писатель, показывая представителей общества конца 19 века, выносит приговор самому укладу общественного строя, который не позволяет людям изъявлять своих желаний даже в таком личном и глубоком чувстве, как любовь.

Вывод

О чем заставляет задуматься произведение А.П. Чехова? Небольшой рассказ выносит на поверхность проблемы недостижимости счастья, человеческие слабости и философию любви. Произведение противоречиво, неоднозначно, как неоднозначны его персонажи. Двойственность характеров и обстоятельств заставляет читателя размышлять над образами и действиями героев, давая им свою субъективную оценку.
Авторская позиция здесь остается необозначенной. Можно предположить, что слова автора вложены в уста Алехина, и тогда можно приблизительно судить об отношении А.П. Чехова к своим персонажам. И все же, финал произведения остается открытым, представляя читателю возможность подвести собственный итог.

С точностью можно утверждать об одном: «О любви» — это рассказ-предостережение читателя о том, что любовь никаким законам подчиняться не может.

Критика

Современники Чехова по достоинству оценили последнюю часть трилогии.

А. Измайлов отмечал драматическую атмосферу произведения, которая характерна для работ Чехова конца 1890-х годов. Критик писал о том, что в творчестве известного писателя начинается перелом, через который проходили все крупнейшие литературные фигуры 19 века — Гоголь, Достоевский, Лесков, Толстой.

А. Богданович охарактеризовал Павла как человека без «гордости, твердой воли и энергии», который упустил две прекрасные возможности в своей жизни – возможность следовать своему призванию и быть счастливым с любимой женщиной.

А. Скабичевский видел причину неудавшегося счастья в пустом существовании героев. Жизнь без цели – вот главный палач футлярного человека, коими предстают Павел Алехин и Анна Алексеевна в рассказе «О любви».

Интересно? Сохрани у себя на стенке!