Смерть от поезда. За безопасность, не чокаясь

Журналист Сергей Соболев рассказал о гибели своей жены под колесами поезда. Автор утверждает: в смерти людей виноваты чиновники, которые не строят нормальные переходы на переездах. А статистика свидетельствует: даже там, где есть мосты, люди перебегают пути перед поездами, пытаясь экономить время.

Расхождение данных

В Подмосковье на железнодорожном переезде у станции Салтыковская (Горьковское направление Московской железной дороги) под колесами поезда погибла 25-летняя Елена Соболева. Ее муж — журналист и блогер Сергей Соболев — написал об этой трагедии на своей страничке в Facebook, акцентировав внимание на проблеме небезопасности железнодорожных переездов, даже если они оснащены соответствующими сигналами.

"31 января врио губернатора Московской области Андрей Воробьев объявил о том, что власти выделяют дополнительные средства на строительство цивилизованных подземных и надземных переходов. Правда, только разработка проекта займет три года. Это еще около 60 трупов. В Интернете очень легко найти видеосюжет 2010 года. На кадрах какой-то местный чинуша говорит о том, что строительство развязки начнется в 2012 году. Как вы понимаете, даже к подготовительным работам не приступили", — пишет Сергей.

Правда, на Московской железной дороге (МЖД) с такими цифрами не согласны. Там поясняют, что "по документально зафиксированной статистике на данном остановочном пункте зафиксировано в 2012 году - 4 случая травмирования, в 2013 году - 2 случая". "Иные данные не соответствуют действительности и цитируются из непроверенных источников", — отмечают в МЖД.

Кроме того, там утверждают, что информация об обещании РЖД построить в этом месте переход подземного или наземного типа не соответствует действительности. Возможно, речь идет о высказанном мнении средствам массовой информации одного из руководителей городского округа Балашиха в 2010 году, размещенном в Интернете, предполагают в ведомстве.

В то же время, там не отрицают необходимости строить пешеходные переходы и автомобильные переезды разных уровней. На условиях софинансирования эти предложения обещают реализовать совместно с правительствами Москвы и Московской области.

"Берегись поезда!"

Плакаты с такими призывами можно видеть на каждой станции. Однако те, кто ездит на электричках, наверняка не раз наблюдали, как безбилетники бесшабашно прыгают с платформ и перебегают пути, лишь бы избежать турникетов.

Также часто гибнут люди, которые переходят железнодорожные пути и даже перебегают их перед приближающимся поездом, не глядя по сторонам. Причем, молодежь в наушниках при этом еще и не слышит звуковых сигналов или же лихо играет в "зацеперов".

Происходят смертельные случаи и на регулируемых переходах, как это произошло с Еленой Соболевой. Такие случаи, как правило, происходят с людьми, которые очень торопятся и перебегают пути на красный свет, забывая, что поезд - не автомобиль. Он не может свернуть или быстро затормозить. Отсюда и печальная статистика, цифры которой растут год от года.

Вот и молодая женщина Елена Соболева, как говорят железнодорожники, погибла из-за того, что "переходила пути при запрещающем сигнале светофора перед близко идущим поездом". К таким выводам пришли сотрудники МЖД после расследования, проведенного совместно с полицией.

"Для предотвращения наезда на пешехода машинистом были предприняты меры экстренного торможения, подавались звуковые сигналы повышенной громкости и световые сигналы прожектором. Эти данные подтверждаются приборами объективного контроля, установленного на электропоезде, фиксирующего важные параметры поездки", — сообщает пресс-служба МЖД.

Правда, как пишут те, кому не раз приходилось переходить пути в этом месте, перехода здесь два. "Один — автомобильно-пешеходный, другой (с другого конца платформы) - чисто пешеходный. Там заградительные сигналы включаются задолго до того, как пройдет поезд. Получается так, что запретительные сигналы горят практически всегда, и на них просто внимания уже не обращают, — говорят местные жители. — Соответственно, вопрос: а зачем они тогда так установлены и настроены?"

К тому же, подчеркивают собеседники Вестей.Ru, именно у этого перехода скоростная ветка делает изгиб. "И этот изгиб за счет забора превращается в мертвую зону: ты не поймешь, идет там поезд или нет, пока не высунешь голову…которую тебе может сразу снести. Как и случилось с Леной (Соболевой ). Ей голову собирали по кускам", — рассказывают очевидцы трагедии. "В РЖД говорят, что там все по ГОСТу. 30 человек в год — это смерть по ГОСТу?" - возмущаются местные жители.

Железнодорожники, со своей стороны, возражают: "Этот переход оборудован звуковой и световой светофорной сигнализацией, предупреждающей о приближении поезда. Кроме того, для безопасного перехода граждан со стороны путей "на Москву" и "из Москвы" существуют накопительные площадки с ограждением, которые позволяют увидеть приближающийся поезд. На переходе размещена визуальная информация с предупреждением об опасности нарушения правил нахождения на железнодорожных путях".

Когда дыра в заборе заменяет переход

Вряд ли кто-то будет спорить, что надземные или подземные переходы через железнодорожные пути лучше строить, чем не строить. Но решат ли они вопрос кардинально — с учетом менталитета большинства россиян, для которых поскорее перебежать пути важнее собственной безопасности?

Если проехать по Горьковскому направлению от станции Курская в сторону области и внимательно посмотреть по сторонам, то можно заметить: после того, как здесь начал ходить скоростной "Сапсан", многие участки дороги загородили глухими заборами. Однако уже вскоре в них проломили дыры, чтобы можно было не идти до ближайшего перехода - в том числе надземного или подземного.

Так, например, происходит у станции Реутово, где есть подземный переход. Там с правой стороны железной дороги в заборе пробили дыру и даже утоптали с горки ступеньки, которые заканчиваются ровно у рельсов.

Аналогичная картина у станции Электроугли. Там есть надземный переход (мост), а пути огорожены с одной стороны — глухим забором, с другой — решеткой. Но вечно спешащие люди выломали прутья решетки и продолжают перебегать железнодорожные пути. Ведь это быстрее, чем подниматься на мост.

Сопереживая родственникам людей, которые погибли под колесами поездов, железнодорожники приводят объективные цифры статистики. А она свидетельствует о том, что даже при наличии безопасных подземных или надземных переходов ими пользуется минимальное количество пассажиров.

Один из первых концентрационных лагерей, созданных немцами в годы Второй мировой войны, лагерь «Дахау», был освобожден 29 апреля 1945 года солдатами 45 дивизии пехоты США. Это был страшный, кровавый день. Американские солдаты были настолько шокированы увиденным в лагере и в его окрестностях, что потеряли контроль над собой. Они расстреляли более 500 сотрудников лагеря, охранников вермахта и СС, без суда и следствия. «Резня в Дахау» - так вошло в историю 29 апреля 45-го. Тем, что потрясло американцев больше всего, стал "Поезд смерти" который привез смертников для полного уничтожения из Бухенвальда в Дахау.

"Поезд смерти" - это 40 вагонов без крыши, наполненный еле живыми людьми и полуразложившимися трупами. Вид этого страшного зрелища был способен свести с ума любого. Невозможно было смотреть на этот ад на земле и сохранять трезвость ума и выдержку.

"Поезд смерти", до отказа груженный узниками концентрационного лагеря Дахау, вышел из Веймера 8 апреля 1945 года. Он должен был прибыть в Дахау уже через пару дней, однако из-за обстрелов, постоянных авиаударов, поврежденных железнодорожных путей, которые приходилось восстанавливать, поезд сильно задержался в пути. Он шел к своей смерти три недели и прибыл в Дахау практически одновременно с подходом сил освободителей - 45-й пехотной дивизии 7-й американской армии.

Рядовой Джон Ли подошел к вагонам одним из первых. Заглянул внутрь и обомлел - от шока и ужаса. «Вагоны были, как решето - пробиты пулями. Они были набиты людьми битком. Было видно, что поезд на пути к Дахау обстреливали. Увиденное нами в поезде было ужасно: разорванные на клочки люди, тела, сожженные дотла, трупы умерших от голода. Я и сейчас не могу забыть эту картину. Мне казалось тогда, что мёртвые заглядывают нам в глаза с вопросом: «Что же вы так долго?» - написал в своих мемуарах Джон Ли.

Многие тела убитых и умерших от голода людей начали поддаваться разложению. Это было просто невыносимо видеть!

Среди тех, кто ехал в этом страшном "Поезде смерти" и не умер в пути, были албанец Али Кучи и бельгиец Артур Холо. Спустя годы, восстановив здоровье и пройдя реабилитацию, они написали книгу «Последние дни Дахау». В ней описали все ужасы «Поезда смерти». Три недели голода для и без того истощенных людей, авиаудары, обстрелы. Живые ехали в вперемешку с трупами.

Из 6000 узников, которых фашисты погрузили в "Поезд смерти", до лагеря добрались живыми только 2500 человек.

Но и в самом концлагере освободителей ожидала картина, от зрелища которой даже у повидавших войну и смерть ветеранов зашевелились волосы на голове от ужаса. Американцам на какой-то момент показалось, что они попали в отделение ада на земле. Место абсолютного зла. Горы убитых тел под заборами концлагеря, горы трупов на территории лагеря и 42 тысячи еще живых людей, которые больше походили на скелеты, обтянутые кожей. Полуобезумевшие люди, многие из которых были больны тифом, встретили американскую армию. "Почему же вы так долго!" - читалось в каждом взгляде, устремленном на солдат. От этого всего невозможно было не сойти с ума.

Передавать лагерь американцам вышел командующий гарнизоном лейтенант СС Генрих Скодзенски. Предыдущий начальник лагеря, Мартин Вайс, бежал за несколько дней до освобождения. Скодзенски встретил американцев при полном параде, с начищенными до блеска сапогами в сопровождении представителей Красного Креста. Его отвели к "Поезду смерти", к сотням мертвых тел, и там расстреляли.

После чего американские солдаты, словно безумные, стали расстреливать весь персонал концлагеря Дахау. По отдельным свидетельствам, к расстрелам присоединились и заключенные. Кровавая резня в Дахау забрала жизни 560 сотрудников лагеря смерти.

А чтобы как можно больше немцев узнало, что творилось в лагерях смерти под их молчаливое согласие, они стали организовывать жителей близлежащих населенных пунктов для кампании по захоронению останков убитых, растерзанных, замученных до смерти людей.

Позднее в отношении солдат, осуществивших расстрелы, проводилось служебное расследование. Однако до сих пор то эмоциональное состояние, в которое погрузились люди, увидев ад Дахау, мало отрефлексировано в кинематографе и литературе.

Караман В.Н.

«Поезд смерти»

(записки сотрудника Американского Красного Креста Рудольфа Бьюкели)

Предлагаемые вниманию читателя записки1 принадлежат к той группе документов, которые по разным причинам не вписывались ни в советскую, ни в постсоветскую историографию, посвящённую истории Гражданской войны. Значительная часть подобных записок-дневников-воспоминаний появились во второй половине 1950-х годов в СССР как раз в преддверии празднования 40-летнего юбилея Великой Октябрьской Социалистической революции. Многие участники событий Гражданской войны присылали в музеи и архивы свои воспоминания. Многие были записаны со слов участников событий пионерами и школьниками, краеведами и музейщиками. Примечательно, что такого объёма воспоминаний о Гражданской войне, присылаемого в музеи и архивы не наблюдалось, ни в предшествовавшие, ни в последующие годы. В музее имени В.К. Арсеньева есть подборка подобных материалов. Кстати, аналогичные подборки есть во многих региональных музеях и архивах. Однако значительная часть этих воспоминаний не только не была опубликована, но и не была востребована как неопубликованный исторический источник.

Записки сотрудника Красного Креста Рудольфа Бьюкели примечательны тем, что дают описание Гражданской войны со стороны того, кто не был сторонником или даже просто сочувствующим одной из воюющих сторон, как, например, его соотечественники: Джон Сайлас Рид и Альберт Рис Вильямс. Рудольф Бьюкели был просто порядочным человеком, пытавшимся в меру своих сил, будучи сотрудником Красного Креста, помочь тем, кто нуждался в его помощи. Но, как видно, в отличие от его более счастливых коллег2, помочь он смог немногим.

Публикуемый текст состоит из двух частей: первая - это собственно записки Р. Бьюкели, а вторая - небольшое сопроводительное письмо к ним.

1 Записки Бьюкели ранее публиковались, однако крайне ограниченным тиражом, в региональных издательствах. Например: Бьюкели Р. Поезд смерти / Поезд смерти. Куйбышев Куйбышевское книжное издательство. 1960. с. 136-148; Rudolph Bukely. The Train of Death. Socialist Party of Los Angeles. (14 с. Без года изд.).; О библиографии вопроса см: http://wap. siberia.forum24.ru/?1-12-0-00000080-000-80-0

2 См. например: Липовецкий В. Ковчег детей, или Невероятная одиссея. СПб.; Азбука классика, 2005; он же: Ковчег детей. Владивосток. Изд-во Рубеж, 2011.

Записки (ПГОМ. НВ 3096) поступили в Музей имени В.К. Арсеньева в 1970 году. К сожалению, мы не располагаем сведениями

о том, когда, где и кем была сделана запись из дневников Рудольфа Бьюкели и чей это перевод, т.к. вряд ли Р. Бьюкели писал свои записки по-русски, хотя, судя по записям, русский язык он должен был знать хорошо. Так же неизвестно, кто написал сопроводительное письмо к ним. Судя по тексту, возможно, это был кто-то из американских сотрудников Красного Креста.

Текст печатается без сокращений (кроме сокращений автора) в авторской орфографии. Устранены только явные опечатки и восстановлена буква ё.

ПОЕЗД СМЕРТИ Рудольфа БЕКЕЛИ1

Сегодня 18 ноября 1918 года. Я нахожусь в Никольск-Уссурийске в Сибири и за последние 2 дня я видел столько горя, что оно могло бы заполнить целую жизнь. Я постараюсь рассказать теперь обо всём, что я видел.

Я много раз читал о Чёрной Дыре в Калькутте. Мне рассказывали о русских пленных, возвращающихся из немецких лагерей, совершенно измученных от голодовки, и туберкулёза. Только месяц тому назад я проповедовал доктрину «ненависти». Сегодня я униженно молю о прощении за мои мысли о ненависти и прошу из самой глубины моей души, чтобы мне было позволено принять хотя бы самое скромное участие в попытках облегчить положение людей, независимо от их национальности, чтобы, хоть когда ни будь мир образовал бы одно большое братство и, чтобы вещи, которые я видел, стали бы невозможными.

Я видел трупы, лежащие по краям дороги, и 50 или 60 человек дерущихся, подобно собакам, за куски хлеба, брошенные им сострадательными бедняками Никольска.

Я боюсь подумать, что значит зима для Сибири и её несчастных жителей, будь то русские арестованные крестьяне или австрийские военнопленные. Этой зимой соберётся народный парламент, но все будут слишком заняты составлением новой «Конституции Свободной России» - с позволения сказать! - чтобы заботиться о таком пустяке, как человеческая жизнь. То, что я видел повторится во всей Сибири и тысячи, нет - десятки тысяч людей буквально сгнивают до смерти. Я с полным сознанием употребляю эти выражения, потому что жизнь - самая дешёвая вещь в Сибири.

Ходят слухи, что союзники через несколько месяцев уйдут из Сибири и предоставят России бороться самой за своё спасение. Если они это сделают, не увезя с собой военнопленных и не приняв никаких мер для предотвращения событий, подобных тем, которые я видел, пусть никто больше не болтает мне чепухи о человечестве

1 Так в документе, правильно: Бьюкели

или цивилизации. Это будут пустые слова. В одной Сибири имеется 250.000 пленных. Где они будут к весне?

Этот дневник не будет, возможно, прочтён никем, кроме моей дорогой жены, хотя содержащиеся в нём факты открыты для каждого, для ознакомления с ними. Они, может быть, звучат истерически, но каждую ночь, перед тем чтобы лечь спать я набрасываю свои заметки, пока я ещё нахожусь под впечатлением того, что я видел и я хотел бы найти человека, видевшего всё это и сохранившего способность писать разумно.

Прошлую ночь, по дороге домой, пройдя через весь поезд с доктором Розетт, я почувствовал необычайную слабость. То, что я видел и слышал, мне бы без сомнения показалось ложью, если бы кто-нибудь мне об этом рассказал раньше. Сегодня ночью я сижу здесь, записывая все детали в надежде, что это сможет облегчить меня и я снова буду в состоянии разумно мыслить и честно работать с Американским Красным Крестом в Сибири, на помощь несчастной разбитой России.

Этот «поезд смерти», так как под этим названием он известен теперь во всей Восточной Сибири, вышел из Самары, приблизительно, 6 недель тому назад. На западе служащие русских железных дорог находятся не далее станции Маньчжурия, приблизительно в 1.200 милях на запад, отсюда, через которую поезд проходил, по крайней мере 3 недели тому назад. С тех пор он прошёл через Хайлар, Ци-цикар, Харбин, Мулим, продвигаясь всё вперёд и вперёд, как нечто проклятое, по стране, где его несчастные пассажиры находили очень мало пищи и ещё меньше сострадания.

Мы, из американского Красного Креста, сидели спокойно в наших казармах во Владивостоке, когда пришла телеграмма, подписанная полковником «старшим из 2500 офицеров Австро-Венгерской армии. Она гласила:

«Мы, 2500 офицеров, среди них 800 инвалидов, военнопленные в Сибири с 1914 года, были перевезены в Берёзовку 1 ноября 1918 года и отправлены во Владивосток. Прибыли сюда 12 ноября. Русский командующий приказал нам отправиться в бараки в Ни-кольск, но японский командующий отменил это распоряжение. В настоящее время мы помещаемся в наших вагонах в открытом поле. В течение нескольких лет уже мы страдаем и боремся с голодом, в особенности после русской революции. Мы не имеем самой необходимой пищи, одежды и денег, в особенности потому, что некоторые из наших товарищей не получают жалования от русского правительства уже в течение нескольких месяцев. Во имя человечности, мы просим Общество Красного Креста принять нас под своё покравительство или взять на себя защиту наших интересов и помочь нам перенести эту жизнь, дав подходящую работу

В эту ночь, 16 ноября, я собрал самое необходимое из своих вещей, и на следующее утро один человек, известный под кличкой «Коротышка» и я, отправились в Красный Крест. Пока там обсуждали положение вещей, мы взяли 10 человек и пошли в шведское консульство, где мы достали по 2500 шерстяных рубашек, кальсо-

ны, стёганных одеял и пальто, шапок, стёганных штанов, перчаток и мыла. Мы собрали порядочный запас разных вещей, с большими усилиями погрузили всё это и отправили. Д-р Менджет и д-р Скад-дет, двое главных врачей Комиссии, были прикомандированы к поезду. После бесконечного путешествия, мы прибыли в Никольск. Мы нашли, что австрийские офицеры были «особым случаем». Конечно, они были в достаточно скверном положении, но это только одна из деталей в этой большой картине несчастья.

«Поезд смерти» - это было другое и гораздо более ужасное явление. Как я уже говорил, он вышел из Самары около 2-х месяцев тому назад, под командой нескольких русских офицеров. В нём помещалось в это время 2100 различных арестованных. По-видимому, это были арестованные из гражданского населения. Некоторые были большевиками, другие были освобождены из Самарской тюрьмы. Многие из них говорили, что они были арестованы, так как выступали против большевиков, в то время, когда большевики были у власти, а когда после боёв, чехи и русские заняли Самару, то они просто очистили всю тюрьму, погрузили всех арестованных в этот поезд и отправили его на восток.

Между тем днём и позавчера, когда мы нашли этот караван в Никольске, 800 этих несчастных умерло от голода, грязи и болезней, В Сибири встречаешь несчастья и смерть на каждом шагу и притом в такой степени, что она в состоянии тронуть даже самое жестокое сердце. Насколько мы можем сосчитать, там было вчера 1325 мужчин, женщин и детей, набитых в эти ужасные вагоны. Со вчерашней ночи 6 умерло. Понемногу они все умрут, если поезд будет продвигаться в тех же условиях.

Я не могу понять русских. В Омске лежат миллионы фунтов провизии, которые не могут быть никуда отправлены из-за отсутствия подвижного состава. Это может быть жестоко говорить, но мне приходила мысль, что если бы безболезненно убить всех этих людей, то на это потребовалось бы яду доллара на 3, или патронов долларов на 10 и, тем не менее в течение многих недель этот поезд из 50 вагонов странствовал, отправляемый от одной станции к другой, причём каждый день из него вытаскивали всё новые и новые трупы.

Многие из этих людей находились в теплушках в течение 5 недель, не меняя одежды. Их от 35-40 человек в каждой теплушке размером 25 футов на 11, двери которых открывались разве лишь только для того, чтобы вытащить оттуда труп или какую-нибудь женщину, которой было бы лучше быть трупом.

В этом поезде нет ничего, что напоминало бы санитарные усло-

вия, и груды нечистот, в которых жили эти люди, не поддаются описанию. Русский офицер, командующий этим поездом, давал какие то неубедительные объяснения относительно причин, по которым эти люди подвергаются таким ужасным лишениям и мучениям. Он старался представить это в наиболее оправдательном свете. Официально предполагалось, что их кормили регулярно на различных станциях, но часто в течение нескольких дней никто не давал им даже хлеба.

Если бы не доброта крестьян, которые со слезами на глазах, как мужчины и женщины, давали им то немногое, что они сами могли себе позволить, они были бы совершенно лишены всякого питания.

Я разговаривал с одной женщиной - врачом, работающей в Красном Кресте в Красной Гвардии. Она работала бы также для кого угодно. В высшей степени образованная, интеллигентная женщина, лет 40. Она находилась в поезде в течение многих недель.

Я говорил с 18-летней девушкой прелестной, утончённой, интеллигентной. Она была раньше машинисткой и бухгалтером в канцелярии Городского Головы в Самаре, К власти пришла противная партия, она просила оставить её на той же работе, и была действительно оставлена. Позже власти узнали о её прежней работе и она была приговорена к 6 дням тюрьмы. Она попалась в большую ловушку. Она провела в поезде много недель, и если Красный Крест не придёт к ней на помощь, она умрёт в этом поезде. Вся одежда, которую она имеет на себе, состоит из грязной блузки и юбки, нечто вроде нижней юбки и пары чулок и туфель. У неё нет пальто - в эти свирепые зимние холода.

Я говорил с человеком, который не мог понять разницы между красногвардейцем и другим солдатом. Его жена поссорилась с другой женщиной, которая, очевидно, написала на неё донос. В эту ночь он был арестован в своём доме и обвинён в принадлежности к Красной Гвардии. Он был в теплушке 5 недель. Он умрёт не далее чем через 48 часов.

Я говорил с человеком, который возвращаясь домой с работы, остановился, чтобы узнать причину скопления народа на улице. Полиция арестовала многих из этой толпы. .Он был в числе арестованных. Он умрёт теперь в поезде. Я говорил с людьми, бежавшими из деревень, при известии о приближении немцев, крестьян с Волги, которые были потом найдены в отдалённых деревнях без необходимых документов.

Нельзя, конечно, доказать правильность всех этих рассказов, но, тем не менее, люди умирают. Я видел, как они умирали, и как на следующее утро их трупы вытаскивали из вагонов, как мусор. Живые остаются к этому равнодушными, т.к. они знают, что скоро придёт и их черёд. Может быть они завидуют тем, которые ушли на покой.

Д-р Скадцер и д-р Мавджат отправились прошлой ночью во Владивосток и они сделают всё возможное, чтобы представить это дело на рассмотрение соответствующих властей. Я послал несколько телеграмм и М-р. И.Н. Стронг из Пекина, который прибыл во Владивосток менее суток тому назад, и был немедленно послан нам на помощь, сообщил мне, что там прилагают все усилия, чтобы прекра-

тить бесконечную волокиту, позволяющую человеческим существам умирать, в то время как всё ещё продолжается болтовня о свободе, справедливости и человечестве.

Если бы власти могли увидеть то, что видел я, то они бы быстро пресекли этот бюрократизм, но наши руки связаны «дипломатией». За это время мы побратались с чешской стражей, которой уже совершенно надоела эта работа, Благодарение богу, нам до сих пор удалось удержать поезд здесь.

Я не знаю, что случилось, но по какой то причине русские власти ведут себя сегодня по другому. Они снова начали кормить арестованных и обещают вымыть вагоны и дать этим несчастным возможность немного физически поупражняться, мы послали сегодня 130 человек в госпиталь и тем или иным способом мы удерживаем поезд здесь. Это главное. Его чуть было не отправили назад в Самару в прошлую ночь, но он всё же не пошёл, и я не думаю, чтобы русские, командующие поездом, осмелились отослать его вместе с нами, в то время, как мы находимся всё время там, открываем сами вагоны, разговариваем с арестованными, подаём им надежду на помощь и фотографируем их каждый день. Мы делаем это всё без разрешения и перед лицом этого ужаса мы не заботимся об этом.

Невозможно передать в печати историю этих несчастных женщин, которые были заключены здесь в этих ужасных условиях. с ними обращались лучше, чем с мужчинами. Вы все знаете почему. В одном из вагонов находится 11 женщин. Мм сидели с ними и разговаривали на смешанном жаргоне из французского, русского и немецкого языков. Внутри вагона висит верёвка, на ней 4 пары чулок, принадлежащих этим 11 женщинам. Пол покрыт отбросами и грязью. Чистить его нечем, нет ни вёдер, ни метёлок. Они не снимали своего платья уже много недель, Посередине вагона - маленькая печка, и на полу валяются щепки и уголь. По стенам вагона идут два ряда нар, на которых обитатели этого вагона ночью спят, а днём сидят скорчившись. Если арестованным даётся когда-либо пища, то эти женщины получают её в первую очередь и их физическое состояние гораздо лучше, чем остальных арестованных, т.к. их только 11 в этом вагоне, в котором находилось бы 35 мужчин, как это есть в других вагонах.

Прошло ещё 2 дня. С тех пор как мы прибыли сюда, к поезду прицепили вагон-кухню с большим котлом, и стража уверяет, что арестованные получили вчера немного супа. Один котёл на 1325 человек и суп, просунутый через окно размером 1 на 11/2 фута в старой ржавой чашке.

Вчера из одного вагона русский офицер вытащил одну из женщин. Он вернёт её снова в вагон, когда поезд тронется. В этом вагоне находится также какое-то истощённое существо, которое когда то было человеком. Он был журналистом. Его жена находится в том же вагоне. Ей остаётся только несколько дней жизни. Когда мужчины встают, то они наполняют весь вагон.

На двух рядах досок вдоль стен вагона спят живые и мёртвые. Сегодня в половине девятого утра стража сказала нам, что ночью умерло трое и их трупы были унесены. Когда мы шли вдоль поезда,

один человек поманил нас из одного вагона и стража сказала нам, что в этом вагоне есть мёртвые. Мы настояли на том, чтобы открыли дверь и вот, что мы увидели:

Прямо поперёк порога лежал труп мальчика не старше 18-19 лет. Без куртки, только в тонкой рубахе, в таких лохмотьях, что вся грудь и руки его были обнажены; вместо штанов - обрывок мешка, без носков и сапог.

Какие мучения должен был перенести этот мальчик в жестокие сибирские холода, пока он не умер от голода, холода и грязи. И всё же «дипломатия» препятствует нам вмешаться и помочь им. Но мы удерживаем поезд.

Мы влезли в вагон и нашли ещё 2-х мёртвых, лежащих на верхних нарах, среди живых. Почти все в этом вагоне были исхудавшие, полуодетые, с провалившимися глазами. Их мучил ужасный кашель. Печать смерти лежала на них. Если скоро не придёт помощь, то они все умрут, мы заглянули только в несколько вагонов, и у одного окна мы увидели маленькую девочку лет 11. По её словам, её отца мобилизовали в Красную Гвардию. Теперь отец, мать и ребёнок все находятся в этом поезде и все умрут здесь.

Д-р Розетт один из лучших людей, которых я когда-либо знал. Когда я увидел, как он разговаривал с этими несчастными и старался подбодрить их, я невольно подумал о добром пастыре, и о том, как он тоже помогал калекам, хромым и слепым.

Мы ушли из вагона в 10 часов, т.к. нам нужно было позаботиться о распределении одежды австрийским офицерам. Возможно, что причиной тому наше вмешательство, иди же, может быть, во Владивостоке случилось что-нибудь, о чём я не знаю, но во всяком случае, когда мы работали на станции, арестованные были выпущены из поезда. Мы выбежали из здания и увидели отвратительную процессию из 45 телег, из которых каждая была нагружена 3-4 арестованными под охраной казака. Мы сейчас же достали телегу, попросили нашего извозчика занять место посередине этой процессии, чтобы мы были менее заметны и отправились с процессией.

Версты через 4 мы приехали к баракам правительственного госпиталя. Там арестованных сняли с телег и посадили на землю, где они сидели дрожа. Потом был применён русский метод. Выло отобрано около 8 человек, им всем остригли волосы, сделали им «горячую» ванну, и затем, одетые в тонкие шлёпанцы и нечто вроде купального халата, они пошли, потащились или были отведены в другое здание на расстоянии около 100 ярдов от этого места, там стояли ржавые железные койки с грязными соломенными матрацами и такими же грязными подушками. Но всё же, по-видимому, этим несчастным будет здесь предоставлено немного более комфорта, по сравнению с тем, что они испытали в своём прежнем положении. Мы проложили себе дорогу среди стражи и вошли в здание. Начальник казаков, с которым мы подружились, уверял нас, что они достанут стёганные одеяла. Среди этих людей я видел многих, которым, как я знал, осталось уже недолго жить. Страшная вещь, что все они смотрят на вас с выражением глубочайшей печали, но без горечи. Кажется, что стра-

дание уничтожило в них способность выражать гнев.

Я был в поезде уже не менее 10 раз и я до сих пор ни разу не видел хоть какое-либо выражение на лицах этих несчастных, измученных, тупых созданий.

Когда я прошлой ночью пришёл в госпиталь, где 14 человек лежало на самой грязной соломе, которую только можно было себе представить, трое из них обратили на меня свои мутные глаза, узнали форму Красного Креста и встали на свои несчастные больные колени. У одного из них, шестидесятилетнего старика, на шее висело серебряное распятие. Они беззвучно рыдали сотрясающимися тело рыданиями и говорили по-русски: «Да благословит вас бог и Иисус Христос и вознаградит Вас за то, что вы для нас сделали». Мы чувствовали себя достаточно вознаграждёнными за всю нашу работу этих дней, в течение которых я ни разу не принимал ванну, не брился и не раздевался, т.к. закончив свои записи, я валился на кровать и засыпал.

Сегодня 22 ноября. Утром мы встали в 7 часов и отправились в госпиталь, где мы должны были встретиться с д-ром Селезнёвым, военным начальником госпиталя. Когда мы пришли туда, там всё было в ужасном состоянии - на более чем 300 пациентов только 3 врача и

3 сиделки. Двое пациентов умерло ночью, и врач установил, что почти все страдали от различных болезней, включая два случая тифа.

Впоследствии мы узнали, что около недели тому назад два человека, страдающих той же ужасной болезнью, были выброшены из поезда.

Госпиталь, находящийся в распоряжении врача, состоит из в или 4 небольших деревянных зданий, могущих вместить не более 200 человек. Когда мы пришли, пациенты лежали по трое на узкой койке, коридоры были наполнены телами, лежащими на цементированном полу, на подстилке из одного одеяла, со сложенным одеялом вместо подушки и покрытые одеялом, в одной комнате, где должны были бы помещаться 20 пациентов, их было 52. Едва можно было пройти между ними, не наступив на них. Зрелище это и атмосфера там подавляющие.

Д-р Селезнёв показал нам его официальный доклад о состоянии госпиталя, подчёркивая, что как я уже слышал раньше, в течение тех недель, пока поезд двигался взад и вперёд, ежедневно умирали пассажиры от самых различных причин, включая тиф, дизентерию, инфлюэнцию и обыкновенную голодную смерть.

Люди в поезде оставались в течение многих недель без горячей пищи, кипячёной воды, а многие даже без хлеба. Благодаря недостаточного питания и чрезмерного переполнения вагонов, появились заразные болезни. Кроме этого, встречаются различные накожные болезни. Я не имел времени подсчитать число болезней, которыми были поражены эти пациенты, т.к. все силы госпиталя направлены, в настоящее время на то, чтобы вымыть всех пациентов, остричь им волосы и обрить их, снабдить их чистым бельём, чаем, пищей и достать для них помещения, т.к. они прибывают сюда непрерывным потоком. Как говорят офицеры, командующие поездом, начальник

станции сообщает, что он получил приказ отправить поезд на запад, но я уверен, что среди его пассажиров ещё имеется большое количество людей до такой степени истощённых и больных, что дальнейшее пребывание их в этих вагонах окажется для них смертельным.

Мы всё ещё удерживаем здесь поезд с помощью чешского офицера, который согласился, в случае необходимости, привести в негодность паровоз, прошлой ночью начальник станции показал нам телеграфный приказ об отправке поезда в 1 час ночи, но он всё ещё здесь.

В случае, если офицер получит телеграфный приказ подчиниться их распоряжениям, он им ответит, что имеются препятствия к отправке поезда, но что он делает всё зависящее от него для их устранения. В случае, если и это не поможет, то он подчинится приказу и поезд будет отправлен. Он пройдёт мили 4 и затем остановится.

Мы боремся всеми средствами, чтобы получить хотя бы малейший шанс спаси несчастные жизни. Сегодня в госпитале положение хуже, чем когда-либо - 4 умерло, 3 умирает и всё новые и новые больные прибывают сюда. Сейчас их уже около 700. Пришлось забрать под госпиталь какую-то старую пристройку, где на грязном полу, растянувшись на соломе, без подушек, в комнате размером 41 фут на 12, лежат 42 человека.

Уборные ужасны, не поддающиеся описанию, даже для России. Это невозможно описать. Прошлой ночью прибыл д-р Манджет, который сообщил нам, что генерал Грейвс имел длительное совещание с японским и русским командованием, которые уверили его, что будут помогать ему всеми имеющимися у них средствами, но от всего этого, как кажется, очень мало толка.

Мы всё ещё удерживаем поезд здесь. За 450 рублей мы договорились с баней, находящейся в 3/4 мили отсюда, что завтра все арестованные будут мыться в бане. Они выйдут отсюда в 6 часов утра и отправятся в баню, где будут мыться по 60 человек зараз. Таким образом, это всё займёт 10 часов, а может быть и больше. Наш вагон с вещами уже прибыл, от всех арестованных, отправляющихся в баню в своих заражённых одеждах, их вещи будут отобраны и сожжены, и каждый из них получит взамен пару носков, свитер и пару ночного белья. Затем их разместят в новые вагоны. Начальство не даёт вёдер; закон этого требует, но нам придётся бороться за это.

4 часа утра 22 ноября. Сейчас ужасно холодно, ночью была сильнейшая вьюга. Стронг отправился в 5 часов в баню, чтобы всё приготовить, а Манджет и Олсон спят в теплушке, чтобы быть под рукой, когда прибудут первые арестованные. Я остался один, у меня болит горло, и я встану только в 8 часов, когда придёт время сменить Стронга.

Они тронулись в путь только в 7.30. т.к. лейтенант Новак не мог раньше найти вагоны Красного Креста, которые были перемещены ночью.

8 ч. 15 м. утра. Я нахожусь сейчас в бане, только что сменил Стронга, который пошёл домой завтракать. Баня уже готова, и мы ожидаем первую партию. Вдали мы видим группу людей, продвигаю-

щихся медленно, медленно и с большим трудом против снега. Многие спотыкаются и другим арестованным приходится их поддерживать. Эта партия состоит из 120 несчастных под охраной 15 солдат с заряженными винтовками, как будто эти бедняки в состоянии убежать или оказать сопротивление, хотя бы они этого даже и хотели.

Всё что они в состоянии делать, это идти.

Первые 60 человек вошли и теперь во дворе горит костёр, на котором сжигают их отвратительную одежду. В бане каждому из этих несчастных дали по куску мыла и сейчас они скребут себя, пока стража вытаскивает их одежду и сжигает её на костре. Прибыла телега с 80 свитерами, 450 парами носков и 120 парами ночного белья.

Завтра, когда этот поезд тронется, на нём будет 925 красных крестов, но я всё же принуждён называть его «поездом смерти». Бесполезно скрывать тот факт, что почти все эти люди скоро умрут, т.к. только поезд тронется, старые условия будут восстановлены и снова каждый день будут выбрасывать трупы из всех вагонов.

28 ноября. Сегодня мы отправляемся во Владивосток. Мы сделали всё, что могли. Мы только что узнали, что в госпитале обнаружено ещё 30 случаев тифа, а сколько их в поезде, известно только небесам. Мы купили вёдер и метёлок для вагонов, которые, может быть, хоть немного помогут.

Позже я выехал из Никольска в теплушке с 3 американскими солдатами, Был жестокий холод. У нас не было печки, но нам удавалось согреться толкая друг друга, борясь и дерясь от времени до времени. Наконец, мы прибыли во Владивосток, в 9 ч. 55 м. Я надеюсь, что мне будет разрешено отправиться с д-ром Розетт в Сибирь на поисков других поездов смерти.

Мы, может быть, сделали немного, но мы по крайней мере спасли несколько сот человеческих жизней, хотя бы на время и наглядный урок будет иметь значение для русских.

Предсказание м-ра Бакели, что поезд смерти так и останется поездом смерти, сбылось, Когда он передвигался по Сибирской жел. дороге, сперва на запад, потом на восток, то вперёд, то назад, от города к городу, во Владивосток изредка просачивались вести о нём. Официальное сообщение Комиссии Красного Креста от 9 декабря гласило: «Мы узнали, что поезд с арестованными будет передвинут на расстояние 10 миль от Никольска, ввиду беспокойства, причиняемого там их присутствием, и будет оставлен на этом месте,где мы сможем всё время следить за его положением».

6 декабря, однако, полковник Эмерсон из русского жел. дор. корпуса телеграфировал из Харбина, что поезд, состоящий теперь из 38 вагонов с арестованными, вышел из Тицикара и направился в Читу. Таким образом, мы получили известие, что так называемый «поезд смерти» был снова в пути и отправлен в Западную Сибирь.

Полковник Эмерсон говорил, что американский консул в Харбине просил русского генерала, командующего движением на ВосточноКитайской жел. дороге, задержать поезд в Букеду. В телеграмме было сказано, что если удастся, задержать этот поезд и эвакуировать арестованных в бараки, занимаемые японцами, то можно будет заку-

пить в окрестностях достаточное количество съестных припасов для больных, пока не придёт на помощь поезд из Владивостока.

Согласно другого известия от 5 декабря, офицерам русского жел. дор. корпуса в Тицикаре предлагалось отправиться в Февенор-ди и в небольшие местечки далее на восток, т.к. с того времени, как поезд вышел и Никольска и американский Красный Крест заботился там о его пассажирах, несчастные арестованные снова стали жертвами болезней и лишений и было сообщено, что в Тицикаре 120 опасно больных, а после ухода поезда из Никольска, 15 человек умерло.

В русском конвое было 15 больных. Условия внутри и снаружи вагонов были неописуемые, и конвой находился в немного лучшем положении, чем арестованные. В каждом вагоне находилось приблизительно 32-33 человека.

Телеграмма полковника Эмерсона описывала подробно состояние каждого вагона, которое в отношении страданий и ужаса, равнялось состоянию поезда по прибытии его в Никольск, когда мы обратили на него внимание. Местные жел. дор. служащие отправили в Харбин денежный фонд, для покупки съестных припасов, а местные американцы принимали участие в этом деле» Полковник Эмерсон говорил, что люди эти нуждаются в немедленной помощи, в противном случае они все погибнут.

Офицеры, командующие поездом, получили по телеграфу приказ не высаживать арестованных в пределах Маньчжурии, но отвести их в Читу, а в Харбине офицерам сообщили, что о больных позаботятся в госпитале в Февенорди, который находится в 12 верстах (около 8 миль) к западу от Харбина.

Это было просто уловкой, чтобы вывести поезд из Харбина, т.к. госпиталь в Февенорди был не в состоянии принять и разместить больных. Командующие поездом офицеры совершенно не знали, что им теперь делать, и просто передвигались с места на место.

Сибирская Комиссия немедленно запросила по телеграфу, не будет ли возможности задержать поезд в каком-либо месте в Ман-нчжурии и эвакуировать людей в госпиталь. Это было признано медицинским бюро единственным средством в создавшемся положении, в особенности с того момента, когда оказалось, что весь поезд заражён тифом, представляет из себя серьёзную угрозу.

Мы надеялись, что будут предприняты какие-либо шаги, но следующее известие гласило, что поезд отправился на восток, за Читу. Таким образом, 38 вагонов с арестованными медленно передвигались с места на место, в то время, как число мёртвых и умирающих неуклонно возрастало, это является одной из иллюстраций положения в Сибири.

Другая неделя. Сообщение Комиссии от 16 декабря гласило «Трагические инциденты в связи с поездом смерти, о котором впервые услышали в Никольске, где о нём заботился Красный Крест, еженедельно возрастают.

До слухам, на прошлой неделе этот поезд был отправлен по направлению к Чите, и Красный Крест прилагал все усилия к тому, чтобы остановить его в каком-нибудь месте, где умирающие моги бы

быть эвакуированы в госпиталь, чтобы принести помощь несчастным людям и предотвратить возникновение эпидемии.

Теперь кажется после передвижения на запад, поезд снова повернул и направился во Владивосток».

10 декабря сообщалось, что 7 декабря проезд прошёл станцию Маньчжурия, по дороге в Читу, и что на станции Маньчжурия арестованным была подана существенная помощь. Местные американцы из армии и русские жел. дор. служащие достали для них пищи на один день, а японскому генералу удалось оказать дальнейшую помощь. Здесь арестованным была оказана медицинская помощь и была дана пища, а затем поезд отправился далее, по направлению к Чите.

«Через 3 дня прибыла другая телеграмма, сообщавшая, что поезд снова повернули на восток, и что он находится, очевидно, вблизи Тицикара в середине Маньчжурии на Китайской жел. дор. Снова была сделана попытка остановить его и оказать его пассажирам медицинскую помощь. Положение таково, что поезд попросту передвигается с места на место, т.к. власти везде отказываются разрешить арестованным выйти из поезда или поезду остаться в пределах подвластной им территории».

По мере того, как летят дни и ночи, а недели складываются в месяцы, число несчастных арестованных всё уменьшается и уменьшается, так как смерть взимает свою жестокую и непрерывную подать.

Из глухой Сибири пришёл этот душераздирающий рассказ о страданиях, настолько ужасный в своей бесхитростности, что ему едва можно поверить.

Его значение в настоящее время состоит в том, что при всех своих ужасах, он отражает только небольшую часть страданий, которые кажется окутали весь мир.

Расстояние, политика и цензура скрыли эти ужасные картины. То, что было Россией - на всём протяжении от Балтики до Жёлтого моря - это трагедия, которая предвосхищает картину страшного суда.

М-р Бьюкели, работник Красного Креста, который рассказывает эту историю, был до недавнего времени банкиром в Гонолулу. Он поехал в Сибирь, чтобы оказать посильную помощь нуждающимся. То с чем он столкнулся, - лишь капля в огромном океане несчастий -глубоко запало ему в душу. Он пишет как человек изнурённый и оцепеневший, выбитый из колеи от самого сознания огромного бедствия, словно бы он сам уже обречён на смерть, витающую вокруг него.

В рукописи, доставленной через океан в Штаб квартиру Красного Креста, он описал вес это, записывая по вечерам с механической точностью то, чему был свидетелем в течение дня.

Приличие потребовало исключить много неподходящего для

печати, но остаётся больше, чем достаточно, чтобы убедить американский народ, насколько мы были избавлены от всеобщего горя, и упрекнуть благодушных людей, которые уклоняются от изготовления одежды для беженцев; которые думают, что с победой работа Красного Креста окончена.

А вы боитесь попасть под поезд? Казалось бы, быстрая смерть... и получил лучший ответ

Ответ от Lisa АлиSа[гуру]
Знаете... я это видела... на моих глазах... до сих пор стоит перед глазами... Это...СТРАШНО.. .

Ответ от Мисс Справедливость [гуру]
При одной мысли. . что меня перережет - становится тошно.
Я всё-таки люблю жизнь))

Ответ от Кот баюн [гуру]
Не всегда она быстрая, смотря что отрежет. Но отрезает мгновенно. Я не боюсь смерти, какой бы она ни была)

Ответ от Alex Erokhin [гуру]
Ну-ну, быстрая смерть.. . А если Вам отрежет ноги колесами и Вы будете валяться? А машинист, ничего не подозревая, будет продолжать свой путь дальше. Видел по новостям такую картину, но только мужика доставали оттуда, а он при всем этом еще и курил сигареты "Прима"=)

Ответ от Мммммм...да [новичек]
Нет не боюсь. Просто еще рано умереть.

Ответ от ?”*° .?. °*”? [гуру]
готовила презентацию и по технике безопасности читала СВОИМ,
очень долго и вкрадчиво, надеюсь, что дошла до СОЗНАНИЯ

Ответ от Ђамея Акамацу [гуру]
по детству мы от понтов ложились под поезда,
ну поперек шпал, а не рельсов,
жутковато было, грохот ото всюду и трясет со всех сторон,
вобщем смерть от поезда я легкой не назову

Ответ от Ђатьяна Воробьева [гуру]
Зачем об этом думать, а тем более бояться. Человек ЗНАЕТ, что переходить НЕВНИМАТЕЛЬНО железную дорогу опасно. И этого достаточно, если соблюдать правила безопасности. Сидя постоянно в страхах, человек готовит себе не радостное будущее, ведь своими мыслеобразами он запускает механизм воплощения в реальность.

Ответ от Евгения [гуру]
ну если посмертно, то не боюсь.. .
но всёже это не самый лучший способ суицида
знакомый говорил что трудно держать себя в руках когда на тебя прёт поезд и машинист ещё подаёт сигнал типа сваливай с пути...

Ответ от Зигзаг [гуру]
Не-а, не боюсь.. . но с самолёта без парашюта прикольнее))

Ответ от Ёветлана Пухова [гуру]
да боюсь... смотря как под него упасть.... если "удачно", то быстрая.... если нет... прочувствушь весь спектр ощущений

Ответ от Barbarizzz [гуру]
Я боюсь это обсуждать.

Ответ от Маски,маски,маскарад [гуру]
а зачем думать? хотела с 3-го этажа спрыгнуть, сказали - поднимись на 12-й, чтоб наверняка

Ответ от Птица [гуру]
А у знакомой ноги отрезало. Так что поезд - это не гарантия "быстрой смерти".

Ответ от Ольга ****** [гуру]
А представьте на секунду как Вы будете выглядеть, да ну... не.

Ответ от ~? i ? Rim ?~ [гуру]
ну я ведь не Анна Каренина.. .
но быструю смерть хотела бы заслужить, только не под поездом.
не хотелось бы жить красивой, а умереть искалеченной.
к тому же рановато умирать мне - не заслужила еще.

Ответ от Klepa [гуру]
Во-первых, не факт что быстрая.
Во-вторых, я хоть и сторонник кремации, но чисто теоретически хотелось бы отправиться на кремирование единым целым, а не по кусочками.. .
Эстетичней что ли...)))
* * *

Ответ от 3 ответа [гуру]

Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: А вы боитесь попасть под поезд? Казалось бы, быстрая смерть...

Мария служила поначалу рядовым красноармейцем (или красноармейкой?), лекпомом (санитаркой) 225-го Балаковского полка 25-й стрелковой (Чапаевской) дивизии, затем - в кавалерийской (конной) разведке, была заместителем командира взвода. Вместе с боевыми друзьями участвовала в тяжелых схватках с белыми. Но только один боевой эпизод определил дальнейшую судьбу и славу Марии Поповой. "Это случилось под селом Дурасово, что на реке Дема, - вспоминала годы спустя Мария. - К позиции, занятой спешившимся эскадроном, двигались белые. Наши встречали их оружейным и пулеметным огнем. Вдруг одна из "точек" замолчала-пулеметчик убит. Оказавшись рядом, я залегла у "Максима" и стала стрелять. Мне помогали старик Провоторов, вскоре убитый, и эскадронный любимец - парнишка Петя Шулепов. Дружный отпор вынудил противника отступить”. Этот эпизод и послужил кинорежиссерам, Георгию и Сергею Васильевым, основой для известной сцены в фильме "Чапаев". Однако в журнале "Прапор" об этом же случае Попова рассказывала несколько иначе. Согласно новой версии, Мария в одном из боев подползла к раненому пулеметчику и тот буквально силой заставил ее стрелять из пулемета, потому что сам не мог нажимать на две гашетки одновременно. А артиллерист-чапаевец Николай Хлебников, удостоенный в годы Второй мировой войны звания Героя Советского Союза, в своих мемуарах писал: "Мария Попова была послана для усиления пулеметного расчета, стоявшего у переправы. Когда многие бойцы были ранены, она пулеметным огнем сдержала натиск белогвардейцев и отстояла переправу до прихода основных частей 225-го полка. Чапаев объявил ей благодарность и наградил часами с дарственной надписью". В сценарии фильма "Чапаев" упомянутый бой выглядел совсем иначе. "Прямо перед цепью из-за холмов появляются колонны белых. Начдив опускает бинокль и поворачивается к Фурманову: - Каппелевцы... Офицерский полк!.. Белые идут плотным, сомкнутым строем. Черная, "особая" форма. На плечах сверкающие погоны. Это офицеры. Они идут медленно, соблюдая равнение. За правым плечом на ремнях поблескивают винтовки... Около пулемета, в стороне от цепи, ютясь за разбросанными ящиками, растянулась Анна. За квадратным щитом, сжимая рукоятку, склонился пулеметчик. Женщина держит наготове следующую ленту.Пулеметчик схватил конец, продернул в щель, нажал рукоятку. Хотел сделать повторное движение и вдруг разом осел и стал медленно сползать влево. Рука крепко зажала конец ленты, и пулеметчик все еще тянул ее за собой. Анна кинулась к нему. Он уже хрипел: - Держись, Анна... помираю... патроны-то... Он замолк. Женщина взглянула на него еще раз и бросилась к пулемету.Каппелевцы, как на плацу, не обращая внимания на выстрелы, мерно отсчитывают шаг под дробь барабана... Рота за ротой появляются они из-за холмов, развертываются. И все тем же "учебным" шагом движутся вперед... Резко выделяется развернутое знамя. Перед одной из рот, с сигарой в зубах - поручик. Винтовки по-прежнему висят за плечами. Только пулеметы белых отвечают на огонь "красной" цепи. Офицерские колонны совсем близко. Красноармейцы палят безостановочно. В рядах каппелевцев то тут то там падают черные фигуры. Но ряды немедленно смыкаются. Кажется, что огонь не наносит им ущерба. Красноармеец в цепи невольно сплюнул. - Красиво идут! Сосед сочувственно кивнул головой. - Интеллигенты!.." Здесь будет уместным прерваться, дабы вспомнить, что для мирового киноискусства, как гласит легенда, сцену с "психической атакой" спас Семен Буденный. Когда он смотрел картину, то невольно залюбовался, как и экранные красноармейцы, вчерашними врагами. "Как идут, черти! Как идут!", - восклицал бывший командарм 1-й конной.Другие эмоции экранная каппелевская атака вызвала у бывшего белогвардейца, а затем красного шпиона, мужа Марины Цветаевой Сергея Эфрона. Писатель и переводчик Дмитрий Сеземан смотрел вместе с ним фильм Васильевых в Париже. "Я, помню, в зале "Мютюалите" смотрел, мне было 12 лет, меня повели смотреть "Чапаева", - вспоминал Сеземан. - Я сидел рядом с Сергеем Яковлевичем Эфроном, который совершенно завороженный смотрел фильм. И когда показали каппелевскую психическую атаку, он вдруг с невероятной силой, я чуть не закричал, сжал мне руку и стал шептать: "Это же я, это же я!" Я еще не знал тогда, конечно, что Сергей Яковлевич был советским агентом. Я позже понял, какую роль эти советские картины играли для Эфрона или для моего отчима. Они вдруг находили в этих фильмах выход из положения, они ведь когда-то боролись против советской власти и теперь в этом каялись. И вдруг им Васильевы показали, что надо было делать на самом деле: вот, оказывается, на чьей стороне надо было быть...” Но продолжим "смотреть" фильм... "Каппелевцы все ближе и ближе. Торопливо застучали затворы в "красной" цепи. Каппелевцы по-прежнему, как на параде, продолжают маршировку. Кажется, эти несокрушимые колонны все растут... растут... и вот-вот смоют и захлестнут "красную" цепь... Каппелевцы, подойдя на двести шагов, перешли в штыковой удар.В ту же минуту трель пулемета расколола напряженное затишье. Поражаемые в лоб кинжальным огнем, скашиваемые в упор сплошной стеной пуль валы черных фигур остановились... Хлынули было вновь... Но, сбиваемые огнем пулемета, вновь задержались... Затоптались на месте... и подались назад...Анна судорожно вцепилась в рукоятки "Максима"..." Борис Бабочкин в роли Чапаева.